Думаю, мне стоит начать с самого начала. Все началось с Фреда в Jack’s Place.
Я останавливался в Jack’s Place пару лет, когда бывал на планете. Мне он нравился, потому что находился недалеко от космопорта и был относительно чистым. И, что еще важнее, там было тихо. Не было никаких шоу, игр или чего-то еще, что могло бы высосать деньги из карманов туристов.
Места не было. Все здание было шириной не более восьми метров. Вы могли бы его пропустить, если бы пролетали мимо на флиттере. У тонкого старого здания был такой узкий фасад, что на вывеске поперек фасада едва хватало места для слов «Jack’s Place».
Внутри был бар, который тянулся от входа до задней стены. Спереди была небольшая площадка, где люди могли стоять, когда заходили с улицы. Сзади была унылая лестница, которая спускалась в то, что, по-видимому, было подвальным складом.
Это был очень длинный бар. На самом деле, бар был настолько длинным, что за стойкой было четыре больших видеоэкрана, на которые могли смотреть посетители. Они были равномерно распределены по всей длине. Тот, что сзади, всегда был настроен на новостной канал, который включал обзор последних — и не очень — новостей раз в час. Мне нравилось сидеть там сзади и узнавать, что происходило на Терре, пока меня не было.
По сути, это всегда было одно и то же. Кто-то — или какая-то страна — убивала кого-то где-то, а политики кричали о том, чья это вина и как они — и только они — могли бы это исправить, если бы люди дали им больше власти.
Еще мне понравилось, что, сидя сзади, мне всегда нравилось, что Фред был там. Не знаю, было ли его настоящее имя Фред или нет. Когда я впервые зашел в бар, он сказал: «Можешь называть меня Фредом. Здесь больше никого так не зовут».
Видите ли, он не сказал, что его зовут Фред. И он никогда ничего не говорил о себе. Он выглядел где-то за семьдесят или восемьдесят, но с некоторыми из новых сывороток омоложения, кто знает?
Фред был идеальным компаньоном в баре. Большую часть времени он был молчалив и угрюм. Обычно он просто тихо сидел, потягивая что-то вроде пива. Он никогда не спрашивал о моей работе или о чем-то подобном. Однажды он спросил, слежу ли я за спортом, но когда я сказал ему, что слишком часто бываю за пределами планеты, чтобы следить за такими вещами, он просто кивнул и сказал: «Э-э-э».
Единственный раз, когда Фред оживлялся, был когда он спрашивал: «Какие женщины на последней планете, которую ты посетил?»
Он всегда так формулировал. Он никогда не спрашивал, какая планета или как далеко. Он просто хотел узнать, какие женщины были там, где я был.
Он не задавал этот вопрос, пока мы не сидели вместе уже довольно долго. Он всегда давал мне допить хотя бы один темный квазиэль, прежде чем он даже кивал головой, чтобы поздороваться. Но как только мы начинали говорить о женщинах, он становился почти болтуном.
«Какого они были роста?» — спрашивал он. «У них есть полная грудь, как у земных женщин? Если да, то сколько?»
Этот вопрос звучит странно… если только вы не были в космосе. Когда я впервые столкнулся с гуманоидной самкой без груди, это был настоящий шок. Я ожидал, что у всех гуманоидов будут сиськи. Оказывается, на многих планетах соски набухают только тогда, когда матери нужно молоко для ее потомства.
Я довольно быстро с этим смирился, потому что еще одна вещь, которую я обнаружил о плоскогрудых самках, заключалась в том, что они действительно предпочитали секс сзади — через любую дырку. Они считали секс спереди спереди странным. За это приходилось платить дополнительно.
Я так и не привык к четырехгрудым женщинам на Runella Nine. Они непременно требовали только миссионерской позы, а эти дополнительные сиськи, трущиеся о низ моего живота, просто пугали меня. Я почти не мог «выступать». Фред подумал, что это действительно смешно.
В прошлый раз, когда я был на Терре в отпуске, Фред купил мне порцию. Это была хорошая штука, очевидно, спрятанная за стойкой бара. Не знаю, где они ее взяли, но она не была квази. Она была настоящей.
Я не пробовал настоящего эля с тех пор, как мы остановились на Клаксорд-Севен. Мы с парой моих товарищей по кораблю зашли в закрытый бар в очень грязном районе Клаксорд-Прайм. Я знаю, что алкоголь вреден для вас, и если немного переборщить, у вас может разболеться голова, но он льется так мягко, и его вкус совсем не похож на эту искусственную дрянь.
После того, как я сделал несколько глотков, Фред наклонился совсем близко и сказал: «Ничего похожего на настоящее, не правда ли?»
Он отпил свой напиток и добавил: «То же самое и с женщинами».
Это привлекло мое внимание. Я посмотрел на него, не донеся кружку до рта. «Что ты имеешь в виду?» — спросил я.
«Я знаю несколько женщин, которые могут дать вам идеальный сексуальный опыт», — ответил он. Он помолчал и немного огляделся, прежде чем продолжить. «Это инопланетные женщины», — говорит он. «Они выглядят точь-в-точь как земляне — полные сиськи спереди и все такое — но как только вы попробуете одну из них, вы больше никогда не будете удовлетворены никем другим».
Я тоже немного осмотрелась, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, и спросила: «Что в них такого особенного? Они могут выкачать тебя досуха лучше, чем женщины на Bumax Three?»
«Это не совсем физическое», — говорит он. «Они — телепатическая раса. Они формируют ментальный мост во время секса». Он слегка рассмеялся и сказал: «Это своего рода ментальный трах».
«Почему я никогда не встречал никого с этой планеты?» — спросил я его.
«Вы бы не узнали, даже если бы и увидели», — ответил он. «Они выглядят точь-в-точь как терране. Они даже могут пройти сканирование ДНК в портах входа. Единственный способ отличить их от терране — это то, что их глаза не всегда работают вместе. Они могут смотреть в обоих направлениях, как ящерица, если захотят».
Затем он закатил один глаз и уставился на меня. Я чуть не выронил свой напиток.
«Сколько?» — спросил я.
«Для тебя, — ответил он, — бесплатно».
«Почему?» — спросил я, начиная беспокоиться, что меня каким-то образом разыгрывают.
«Мы», начал он объяснять, «способны заниматься сексом только первые триста или четыреста лет нашей жизни». Он ухмыльнулся. «Но мы можем поддерживать телепатическую связь до самой смерти. Поскольку вы описывали мне женщин, с которыми вы встречались, я мог видеть их в вашем сознании. Я мог читать ваши воспоминания. Я мог испытывать то, что испытывали вы».
«И…» — осторожно сказал я.
«Я выстроил с тобой достаточную связь, — продолжил он, — чтобы иметь возможность читать твои воспоминания в режиме реального времени, пока ты…»
Он позволил этой мысли уйти, сделав большой глоток пива.
«Где эти женщины?» — спросил я.
Он тихо рассмеялся. «Это мое место», — ответил он. «И это гораздо больше, чем просто бар. У наших космических экипажей есть потребности… как и у вас. Как вы знаете, в космосе становится очень одиноко. Я оказываю необходимую услугу… за плату, конечно».
«Так это публичный дом?» — спросил я довольно недоверчиво, оглядываясь по сторонам.
«Ты никогда не была наверху», — ответил он с очень лукавой улыбкой.
Затем он достал из кармана небольшой пульт управления и нажал пару кнопок. Потолок над нами, казалось, слегка замерцал, и появилось отверстие. Лестница медленно опускалась, пока не остановилась с легким «стуком» прямо у моих ног.
Я посмотрел на остальных посетителей бара. Они выглядели слегка размытыми… словно между нами и ними образовался какой-то силовой барьер.
«Они нас не видят, — сказал Фред. — Они нас тоже не слышат».
Затем он улыбнулся мне и сказал: «Может, поднимемся наверх?»
Поднимаясь по ступенькам, я все время думал, что Jack’s Place не выглядит так, будто у него есть второй этаж, если смотреть спереди. Это должно было меня насторожить, но я уже начал думать ниже пояса, как любой космический житель в отпуске.
Второй этаж был полностью современным. На стенах и потолке было какое-то свечение. И когда я шел, звук был почти такой, как будто я иду по металлическим палубам — как на военном корабле.
Я только начал думать, что, возможно, это не такая уж хорошая идея, когда из одной из дверей вышла совершенно очаровательная красотка и сказала мне: «Привет, космонавт. Ты новенький в городе?»
Она была немного ниже меня и, вероятно, в гораздо лучшей форме. По крайней мере, на ее теле не было жира. У нее были изгибы — много изгибов — но все они были мускулистыми, и жира было достаточно, чтобы все сгладить.
Она была натурально рыжей. Я мог это сказать, потому что она была полностью голой, а аккуратно подстриженный треугольник между ее ног был таким же огненно-красным, как и волосы на ее голове. Ее соски также имели тот розоватый оттенок, который часто можно увидеть у чисто рыжих.
Фред просто сказала: «Наслаждайся», и потащила меня в свою комнату.
Она была хороша. Боже, как она хороша. Ее поцелуи были словно молнии, освещавшие меня насквозь. А ее язык… о, ее язык. Она потянула меня на кровать и провела языком по моей груди и по передней части до самого члена. Не знаю, как я удержался от того, чтобы не кончить раньше времени, когда она провела кончиком языка прямо по верхней части моей головки.
Затем она прижалась ко мне и потянула меня на себя. Я не знаю, направляла ли она меня или я просто сделал удачный укол, но внезапно я оказался внутри нее.
У меня были женщины, которые могли так меня зажать. И у меня были женщины, которые могли двигать мускулами, чтобы доить меня. Но это был первый раз, когда женщина держала меня так крепко и трахала меня так сильно.
И мы даже не двигались. Она делала все это своими внутренними мышцами.
Я начал двигаться внутри нее. Я сделал только один или два толчка, когда внезапно в моей голове началась молния. Я смотрел на свое лицо, в то же время я смотрел на нее. Я мог чувствовать ее соски на своей груди, и в то же время я знал, каково это, когда эти соски скользят по моей коже. Я чувствовал себя внутри нее, и в то же время я чувствовал, как она качает меня, как доильная машина.
Среди всего этого я чувствовал, что быстро двигаюсь, чтобы взлететь. Но что-то было по-другому. В то же время я также чувствовал, как внутри меня поднимается вулкан. Я сделал последний толчок, и все взорвалось. Я взлетел. Вулкан извергся. Внутри меня все побелело… а затем все почернело.
Я проснулся, сидя в баре рядом с Фредом.
«Ты в порядке?» — спрашивал он меня.
«Что ты со мной сделал?» — спросил я.
«Ничего», — ответил он. «Полагаю, ты не можешь справиться с настоящим».
Я громко воскликнул: «Что?!», а потом понял, что он указывает на мой стакан.
«О, — сказал я. — Я думал, ты говоришь о женщинах на втором этаже».
«Какой второй этаж?» — говорит он, выглядя очень удивленным. «У Джека нет второго этажа. Выйдите на улицу и посмотрите, если не верите мне».
Он наклонился ближе и положил руку мне на плечо. Затем он спросил, как будто был действительно обеспокоен: «Ты уверен, что с тобой все в порядке? Может, эта штука заражена или что-то в этом роде».
Я оставил остатки напитка на баре и пошел обратно на корабль. Я больше нигде не останавливался, но к тому времени, как я вернулся на борт, уже почти прошло время отчета. Я не мог объяснить потерянное время, но чувствовал себя хорошо, поэтому я никому ничего не сказал о том, что произошло во время моего визита к Джеку.
Мы были в космосе четыре дня, когда это началось. Я никогда раньше не опаздывал на службу, но дважды опоздал на вахту. Во второй раз они обыскали весь корабль в поисках меня. Наконец они нашли меня под палубой, более или менее в коме.
Я пытался объяснить, что меня трахают. Какой бы ни была эта инопланетная раса, их космонавты — женщины… и они одиноки… очень одиноки. И как только они образуют с тобой ментальный мост, они могут добраться через пространство до того места, где ты находишься, когда бы ты им ни понадобился.
Мне никто не верил. Меня посадили на гауптвахту за халатность. Но когда я продолжал впадать в кому каждый день или около того, меня перевели на медицинское судно.
Тот корабль привез меня сюда, на Планету Убежища… но я не сумасшедший. Мне здесь не место. Я все пытаюсь сказать доктору, что это действительно то, что произошло, и что продолжает происходить.
Каждый день я пересказываю ему свою историю, а потом чуть не кричу на него: «Ты мне веришь, док?»
Он никогда мне не отвечает. Он просто закатывает один глаз, смотрит на меня и говорит: «Ты действительно ждешь, что кто-то поверит в эту историю? Пока ты продолжаешь рассказывать эту историю, я думаю, нам придется держать тебя здесь очень, очень долго».