Траки, Калифорния, — небольшой городок примерно в 25 милях к северу от озера Тахо, штат Калифорния, на пересечении трассы State Route 28 и шоссе US Highway 80.
В первую очередь, он известен как зона поддержки зимних видов спорта для многих горнолыжных курортов Сьерра-Невады, таких как Скво-Вэлли, Хэвенли, Бореал и других. Он также развил туристическую торговлю посредством инновационной старинной архитектуры и множества летних мероприятий, продвигающих туризм в этом районе.
Одной из главных достопримечательностей района является центр города, который был восстановлен в стиле Дикого Запада конца 1800-х годов, с множеством костюмированных артистов и владельцев магазинов.
Пару лет назад я случайно наткнулся на небольшой магазинчик с интересной историей.
Его восстановили, чтобы он выглядел как небольшой городской магазинчик сухих товаров конца 1800-х годов, и назвали его Mountain Valley Sports Store. Он размещался в узком здании, немного длиннее, чем шире, и внутри выглядел примерно как магазин сухих товаров, который можно увидеть в таких телешоу, как Gunsmoke или Have Gun Will Travel.
Вдоль одной стены были полки от пола до потолка, которые тянулись по всей длине магазина, с высоким потолком и передвижной лестницей, чтобы позволить продавцу получить доступ к продуктам, сложенным на верхних полках. Например, попросите банку персиков, и продавец опустит лестницу вниз к соответствующей полке, поднимется на несколько ступенек и принесет вам банку персиков. Перед проходом для передвижной лестницы стояло около полудюжины стеклянных витрин с различными продуктами.
Остальная часть магазина была незначительна: несколько столов, сложенные друг на друга коробки, крепление для лыж и устрашающего вида железная печь для обогрева зимой.
И вот тут история становится интересной…
Я остановилась, чтобы купить баллончик лыжного воска, чтобы подготовить лыжи к одному из последних хороших дней катания этой зимой. Продавцом оказалась молодая женщина, одетая в то, что я люблю называть «школьным нарядом»: Мэри Джейн, белые гольфы, короткая клетчатая юбка и белый свитер с водолазкой. Она больше походила на католическую школьницу 80-х, чем на продавщицу из приграничного магазина 80-х.
«Могу ли я вам помочь?» — спросила она.
«Да», — ответил я. «Вы продаете лыжную мазь Perlite?» — спросил я.
«Да, я так думаю», — ответила она. «Я думаю, у нас где-то тут есть».
С этими словами она начала катить лестницу в дальний конец магазина, одновременно глядя на заполненные товарами полки над своей головой.
Через мгновение она сказала: «Ага, я нашла его».
Она наступила на рычаг внизу лестницы, зафиксировав ее на месте… своего рода тормоз, затем начала подниматься по лестнице.
«У нас нет большого спроса на это», — сказала она. «У нас есть только один размер».
«Это будет хорошо, я возьму. Мне не нужно много», — добавил я.
Я почувствовал, как мои эмоции зашевелились, когда она достигла третьей ступеньки и потянулась за банкой размером с пинту. Я раньше об этом не задумывался, но обнаружил, что смотрю на ее короткую юбку.
На ней были трусики-стринги, но не это привлекло мое внимание. Мое внимание привлекли красные рубцы на задней стороне ее ног и на ее заднице. Я внезапно понял, что в магазине больше никого нет; были только она и я.
Она слегка повернулась и подняла банку, чтобы показать мне, и поймала мой взгляд на ее заднице.
Я быстро отвел взгляд и постарался не выказать удивления, как будто я ничего не заметил.
«О, не смущайся», — сказала она. «Многие могут смотреть на мою задницу! И женщины тоже!»
«Я возьму его», — удалось мне пробормотать, отводя взгляд.
Она покачивала попой взад-вперед и открыто хихикала.
«Иди и посмотри», — сказала она. «Все в порядке. Мне нравится, когда люди смотрят на меня».
Я был буквально ошеломлен и не знал, что сказать.
Наконец мне удалось выдавить из себя: «Тебя часто шлепают?»
Я подумал, что это единственное объяснение, которое могло бы соответствовать имеющимся данным.
«О, да», — ответила она. «Каждую неделю».
Я взглянул еще раз, и стало очевидно, что тот, кто ее шлепал, постарался на славу, поскольку красные следы было трудно не заметить или как-то объяснить.
Я не знал, что еще сказать…
Я наблюдал, как она спустилась по трем ступенькам лестницы.
Повернувшись ко мне, она сказала: «Хочешь увидеть больше моей попы?»
Внезапно я заподозрил какую-то аферу. В лучшем случае она могла быть просто проституткой, ищущей быстрого заработка, но тот факт, что ее достаточно выпороли, чтобы остались рубцы, и то, что она была готова их выставлять напоказ, меня заинтриговало.
«Я не уверен», — ответил я.
«Ну», — сказала она, — «Что касается мужчин, то меня хлещут каждую субботу вечером после закрытия магазина. Вход и просмотр стоят сто долларов. Это занимает около часа. Меня свяжут, заткнут рот кляпом, и мой папа хорошенько меня выпорет на глазах у зрителей».
Удивившись, я спросил: «Твой отец так с тобой поступает?»
«Нет, глупый! Мой папа! Мужчина, с которым я живу», — ответила она.
Она продолжила: «Если вы хотите сделать фотографии, вход обойдется вам в двести долларов».
«Что происходит?» — спросил я.
«Ну, когда мужчины входят, я уже привязана к скамье для порки. Я голая, лежу лицом вниз, мои руки связаны высоко на спине. Мне заткнули рот, а ноги связали в коленях и лодыжках. Веревки крепко держат меня, и я не могу даже извиваться или двигаться, пока меня бьют. Все, что я могу делать, это кричать и плакать. А кляп не дает мне кричать слишком громко».
«Папа одет в обтягивающие штаны, которые показывают, какой у него большой член; он голый по пояс и намазан маслом, как боксер. Он носит маленькую маску, как Зорро, и черные кожаные перчатки. В основном он использует кожаный хлыст на мне — на моей попе и верхней части ног. И он носит большую круглую серьгу, как пират».
«И ты позволил этому «папочке» сделать с тобой такое?» — недоверчиво спросил я.
«О, да, и мамочка тоже», — ответила она. «Мы увлекаемся садомазохизмом, и это разбивает неделю».
Я был ошеломлен. Я не знал, что сказать. Это была первая женщина, которую я когда-либо встречал, которая не только позволяла себя высечь, но и, казалось, получала от этого удовольствие, или, по крайней мере, если не получала, то, по крайней мере, принимала это. И внезапное осознание того, что в этом может быть замешана и другая женщина, просто сразило меня!
«А как же «мамочка»?» — спросил я.
«О, она не моя настоящая мамочка», — предположила она. «Она приходит по воскресеньям и добивает меня».
«Что ты имеешь в виду, говоря «добивает тебя»?» — спросил я.
Тем временем она положила лыжную мазь в бумажный пакет и сняла 4,95 доллара плюс налог на старом кассовом аппарате, нажав несколько клавиш одновременно.
«Ну», — небрежно сказала она, — «Женщинам это нравится по-другому. Я все еще раздета догола, с кляпом во рту, с руками, подвешенными к потолку, и стою на цыпочках, пока она хлещет меня. Сначала она начинает с моей груди, затем с живота, и, наконец, со всей моей спины. Хочешь посмотреть?»
Да, но не сейчас, не здесь.
«Вы говорите, что женщины получают другое шоу, чем мужчины?»
«О, да», — ответила она. «Мужчинам и женщинам нравятся разные вещи. Мужчинам нравится видеть, как тебя бьют. Женщинам нравится видеть, как тебя наказывают. А мужчинам нравится видеть маму в костюме кошки.
«Что вы подразумеваете под «костюмом кошки»?» — спросил я.
«Ну, это полностью черный латекс», — сказала она. «Это как костюм на Хэллоуин. Черная маска и все такое. Очень похоже на кошку; очень облегающее и очень плотное».
«У нее есть хвост?» — спросил я.
«Нет, у меня есть хвост», — сказала она, хихикая.
«То есть тебе придется носить хвост?» — спросил я.
«Нет», — сказала она. «Это просто фигура речи. Как в том, что женщины — это кусок хвоста!»
Подумав, она добавила: «Мне нравится, когда мужчины думают обо мне как о куске хвоста! Который можно трахнуть!»
«Ты сказал, что женщинам нравится видеть тебя наказанным. Наказанным за что?» — спросил я.
«О, все что угодно. Все что угодно. Если ничего нет, они что-то придумают. Обвинение, подозрение, выглядеть лучше, чем они есть… даже слишком много макияжа».
«Неужели этот папа или мама никогда не причиняют тебе боль?»
«И да, и нет», — ответила она. «Иногда мне очень нравится, когда мне причиняют боль. Иногда нет. Но обычно причиняют. Мне нравится подчиняться боли».
«Для меня это новость», — сказал я. «Я никогда не встречал никого, кому бы действительно нравилось, когда ему причиняли боль».
«О, я так делаю», — ответила она. «Мне нравится подчиняться папе и делать то, что он мне говорит. С мамой мне нравится чувствовать, что меня используют для ее удовольствия. Папа тоже, я думаю. Для меня это очень весело. Мне всегда нравилось, когда меня связывали и использовали, и это идеальный выход для меня. Боль часто бывает сильной, но я могу ее выдержать. ….. Я должна! Это часть моего соглашения».
«Какое соглашение?» — спросил я.
«Мама и папа будут владеть мной еще три года, а потом я смогу двигаться дальше, если захочу».
«Или…», — подсказал я.
«Или мы можем продолжить работу по новой договоренности, если захотим».
«Другими словами», — продолжил я, — «ты будешь секс-рабыней еще три года».
«Секс-рабыня для садомазохизма», — поправила она меня.
«А ты бы трахнул кого-нибудь, если бы папа тебе сказал?» — спросил я.
«Конечно…», — сказала она. «Я делала это раньше, и я бы сделала это снова, если бы папа сказал мне».
«И сколько это будет стоить?» — спросил я.
«Ну, это уж как папа решит», — ответила она. «Он забирает деньги. Что захочет».
«Вы хоть представляете, сколько он с вас берет?» — спросил я.
«Нет, папа заботится о деталях. Я просто делаю работу».
В этот момент открылась входная дверь магазина, и пара, мужчина и женщина, вошли и подошли к прилавку. Моя маленькая шлюха-продавщица протянула мне бумажный пакет с моим Ski Wax и сказала: «Это будет стоить 5,37 доллара, и, пожалуйста, приходите еще». Это сопровождалось подмигиванием!
Новый клиент вмешался и спросил: «У вас есть лыжи напрокат?»
«Да, я уверен, что так и есть. Идите сюда».
Она повернулась, чтобы уделить внимание новому клиенту, и, проходя мимо, прошептала мне: «Меня зовут Карен. Надеюсь увидеть вас на следующих выходных».
И она это сделала!!!