Дьявол раздери наших недоброжелателей!
Закурлыкал домофон. Отрываю задницу от дивана.
«Да!» В трубке голосок робкий-робкий: «Это я». — «Кто это «я»?» — «Саша». — «Поднимайся!»
Оставляю дверь открытой и кидаю свою задницу на диван, закуриваю. Как же душно!.. И не будет ли нам снова, Дмитрий Васильевич, скучно?
За открытой настежь дверью зашуршали такие же робкие, как и голос, шаги.
«Заходите».
Парнишка замялся у двери.
«Заходи, не бойся. Я один».
Мешкает. Наконец заходит в комнату. Иконка. Ангел. «Неужели я выглядел таким же пацаном в свои 23?»
«Ты очень красивый». — «Вы мне тоже сразу понравились. Вы тоже красивый. Как артист», — и голосок ангельский. — «Я и есть артист — в своём роде… Да ты не бойся. Боишься меня? » — «Честно, да. Немного». — «Ты очень смелый. Представляя себя на твоём месте… Нет, я бы никогда». — «Просто я, наверное, глупый».
Я разулыбался от души. Парнишка тоже улыбнулся — как-то немного грустно
«Только теперь, хороший мой, забудь о том, что ты парень. Ясно? Или накажу». — «Я для того и здесь».
Вдруг как-то проникаюсь некоторым уважением к этому созданию и невзначай перехожу на «вы».
«Проходите, Сашенька!»
Сашенька, которого до сих пор держали в дверях зальной комнаты, неуверенно подошёл к дивану, став чуть поодаль от взрослого избалованного негодяя.
«Стесняешься?» — «Ну да». — «Очень мило. Очень мило. Вы смешной, Сашенька». — «Это плохо?» — «Да я же ласково». — «Ну, хорошо». — «Ну, хорошо»…
«Хорошо»… «Хорошо… хорошо… мне хорошо… мне так хорошо», — спустя час (меньше ли, больше — не помню) шепчет, кричит, почти плачет в разной тональности Сашенька, а спустя ещё какое-то время тихонько говорит, когда свет уже потушен: «Я девочка. Я твоя девочка, я баба», — и снова: «Я твоя девочка. Да? Да?.. Скажи! Скажи, что я твоя девочка!.. Ну, пожалуйста. Я так хочу это услышать». — «Совершенная девочка!» — «Нет, что я Твоя девочка. Скажи. Я хочу быть только твоей девочкой!» — «Я тебя к тому не обязываю, моя Сашенька!» — «Почему?» — «А зачем?» — «Ты не хочешь?» — «Нет». — «Почему?» — «Зачем? Если я тебе не могу ответить тем же». — «Я тебе не нужен?» — «Нет».
Сашенька вдруг словно цепенеет на моей груди, я чувствую это всей кожей. Потом Сашенька отворачивается, и эта хрупкая спина несколько раз передёргивается судорогой, а потом эти плечики стали так подёргиваться, что показалось даже, что они плачут.
«Значит, не нужен?» — «Нет. Я вообще-то люблю женщин». — «А что же я тогда здесь делаю?» — «Сообрази сам или сама». — «Парни у тебя — хобби?» — «ХобБи, хобБи, хобБи. Я вообще терпеть не могу парней». — «Тогда зачем? Ты и правда псих». — «Я тебя предупреждал». — «ХобБи! » — «Я даже не би, я нормальный — гетеросексуальный». — «Теперь уже точно нет». — «Да. Как я могу себя так обозвать, когда у меня вашего брата было по пальцам одной руки перечесть? Любой уважающий себя БИ вправе тогда был бы сказать мне: а что же вы, Дмитрий Васильевич, сорок с лишним лет определялись с ориентацией?! Нет, я обожаю женщин. А ещё тараканов». — «Тараканов?» — «Тараканов. Вот же ты, попка-попугайчик! Жирных таких, откормленных, которые вот тут, внутри этой мёртвой адамовой головы обитают. А что может быть на свете страннее, чем то, когда мужчина хочет быть женщиной. Понимаешь?» — «Нет». — «Ты ещё глупенькая девочка. Мне нравятся инфанты — видимо, потому, что я сам инфант, только человек средних лет научается это более-менее хорошо маскировать». — «Ты злой». — «Нет». — «Да. Я думал, что ты добрый, а ты злой. Что я сделал не так?» — «Всё так». — «Тогда почему ты меня отталкиваешь?» — «Я тебя не отталкиваю». — «Я не понимаю. Так я тебе нужен? » — «Нет, не нужен». — «Я не понимаю».. — «Чего?» — «Ничего. Вообще ничего». — «Да. Ты не понимаешь». — «Ну так объясни! Хотя зачем — если я тебе не нужен?» — «Ты мне действительно не нужен, никак, ни на что». — «Это жестоко». — «Нет». — «Это очень жестоко. Я столько мечтал о том, как это случится! С тобой, понимаешь? С тобой! Только что я была самая счастливая девочка, а теперь я просто глупый потерянный парень. Почему я такой глупый? Глупый и доверчивый. Ты так легко говоришь, что я тебе не нужен. Это так больно». — «Совсем скоро пройдёт — так быстро, как ты и представить себе не можешь. Не нужен ты мне, говорю, ни на что. Ты мне, милая, нужна».
Сашенькино тело снова замерло… потом опять взметнулось на грудь своего артиста, чтобы осыпать её поцелуями — страстными, нежными, долгими. И блаженный шёпот шелестел в комнате с первыми, едва уловимыми признаками рассвета: «Я понял! Прости, прости, прости, я поняла! Я поняла, прости! Я поняла! Я поняла! Я поняла!.. Я поняла».