…Это было глупое и плохо продуманное преступление; мой муж был бухгалтером в компании, связанной с какими-то гнусными людьми, у которых вы просто не могли украсть. Сэм знал это, идя на эту работу, попытка нашего адвоката оправдать преступление как форму временного помешательства была, вероятно, самым рациональным объяснением, но и присяжные, и прокурор не приняли ничего из этого, поскольку, похоже, никто в глубине души не любит воров.
Бухгалтер-криминалист, вызванный компанией по анонимному наводке, достаточно легко обнаружил несоответствия: деньги, снятые с определенного счета, в электронном виде появлялись на нашем собственном совместном расчетном счете через несколько миллисекунд, хотя фактические украденные суммы никогда не регистрировались с нашей стороны. Было несколько случаев, когда это происходило, и суммы были настолько большими, что они добавляли — равномерно к пенни — еще один целый ноль к нашему собственному балансу каждый раз. Все это время мой муж Сэм заявлял о своей невиновности, но доказательства были настолько убедительными, что даже мне было трудно ему поверить, думая вместо этого, что у него произошло какое-то связанное с работой психическое расстройство, возможно, с некоторой временной амнезией в придачу.
Присяжные признали его виновным по всем пунктам обвинения, включая получение краденого имущества, что означало, что наши коллективные активы также были под угрозой. Дом, машины, любые деньги, которые мы законно сберегли, все это конфисковано, я страдаю вместе с ним за его глупое преступление, хотя я не знал о его действиях. Это также означало, что мне пришлось занять деньги для наших адвокатов, поскольку наши активы были заморожены еще до того, как его вина была окончательно установлена, что показалось мне крайне несправедливым. Другая сторона этого аргумента заключается в том, что было бы столь же несправедливо для жертвы финансового преступления использовать его или ее украденные активы для защиты предполагаемого преступника в суде.
Следующим был приговор, и здесь считалось, что я могу, по крайней мере, сделать что-то, чтобы помочь своему глупому мужу и оставить это ужасное событие позади нас немного быстрее. Большой Джимми был президентом компании, и мы были в достаточно дружеских отношениях на нескольких корпоративных мероприятиях за эти годы, но по понятным причинам мы не разговаривали с момента неловкого ареста Сэма… Я скажу, что полный обыск по ордеру на обыск нашего собственного дома той ночью — когда мы оба с Сэмом сидели в наручниках на полу нашей собственной гостиной и беспомощно наблюдали — был более чем постыдным, и не только для Сэма. У нас были личные вещи и различные наряды, которые были оставлены в коробках с детективами в качестве документальных доказательств, и все это время они смотрели на нас с попытками профессионального выражения на своих лицах. Последний раз, когда я надевала наручники в том же самом доме — до той ужасной ночи — это, безусловно, было гораздо веселее, для нас обоих.
В любом случае, Большой Джимми питал пристрастие к женщинам, всегда болтая с молодыми женами вроде меня, когда мог, я была одной из тех, кто не обязательно возражал против внимания. Я инстинктивно знала, что это хорошо для карьеры моего мужа с самого начала, внимание со стороны такого могущественного человека также было лестным в личном плане, если быть до конца честной.
Мой муж не был крупным крепким мужчиной — большинство бухгалтеров не являются таковыми — и для такого хрупкого мужчины была огромная разница между тремя годами в учреждении с минимальным уровнем безопасности и двенадцатью в гораздо более безопасном учреждении с закоренелыми и настоящими преступниками, или так мне сказали. Что бы я сделала, чтобы помочь ему получить первое, а не второе? Почти все; Большой Джимми, по крайней мере, согласился бы увидеть меня у себя дома, как только судебная часть этого ужасного испытания закончится, и вина будет установлена вне разумных сомнений.
«Спасибо, что приняли меня, сэр», — поприветствовала я мужчину у его двери, я была одета достаточно прилично, в стильное платье и на каблуках, но ничуть не вызывающе. Я просто не предлагала этого, намереваясь вместо этого просить о милосердном вмешательстве в приговор моему мужу, напомнив ему, что есть и другие, которые пострадают вместе с Сэмом, невинные, как я. Если бы жертва преступления пошла к судье и попросила о снисхождении, это могло бы иметь большое значение, или так предложил наш адвокат. Я могла бы сделать это даже сама, без его предложения, но это испытание так загнало мой разум в состояние, что мне просто не пришло в голову сделать это в отведенное время.
«Пожалуйста, Ким, для тебя я все еще Джимми, почему бы тебе не зайти и не сказать то, что ты хочешь сказать?»
«Спасибо, Джимми», — ответил я, следуя за ним, не в его большую гостиную, а в его большой домашний офис. Послание было тонким, он знал, что это бизнес, но, с другой стороны, Джимми не был ничьим дураком. Он даже открыл для меня свою дверь, хотя я знал, что у него есть люди в его штате, которые делают это для него. Я также знал, что не было никакой миссис Большого Джимми, но и там я не предлагал стать одной из них.
«Хотите чего-нибудь выпить, Ким?» — спросил мой слишком любезный жертвенный хозяин. «Представляю, как вам было нелегко».
«Не для нас обоих, если быть точным, но еще даже не полдень», — после того, как слова слетели с моих губ, я поняла, что «нас» могли означать либо он и я, либо Сэм и я, конечно, я имела в виду последнее.
«Я уверен, что где-то сейчас полдень. Как насчет того, чтобы я выпил один с тобой?» — спросил Джимми, затем налил нам два стакана, по одному на каждого из своего хорошо укомплектованного шкафа за его огромным столом. Это был очень старый и хороший бурбон, очень мягкий. Он сам налил мне его на прошлой рождественской вечеринке, болтая со мной; на этот раз он даже сначала положил немного льда в каждый стакан, как и в прошлый раз. Я вспомнил о мужском интересе этого мужчины, даже игривом, поскольку он предпринял любопытный дополнительный шаг, чтобы вспомнить конкретный бурбон, который я прокомментировал в последний раз, когда мы пили вместе, после того, как я выразил интерес к крепкому напитку.
…В тот момент я понял, что его интерес может быть полезен мне, а значит, и Сэму, но я просто не пошёл в его прекрасный дом с намерением предложить себя за что-либо, уж точно за что-либо подобное…
«Ура», — произнес он, когда мы вместе чокнулись бокалами и каждый сделал глоток дорогого напитка. По крайней мере, это был цивилизованный способ начать, но для того, кто наблюдал молча, это могло показаться почти так, будто мы двое праздновали осуждение Сэма…
«Джимми, если говорить честно и открыто, я пришел попросить тебя об одной личной услуге».
«Все, что в моих силах, для такой прекрасной леди, как вы. Мне больно видеть вас в такой ситуации, вы знаете, и, чтобы быть таким же откровенным и честным с вами, я не держу никакой враждебности лично к вам из-за предательства Сэма».
«Я ценю это, Джимми, а что касается конфискации наших личных активов, то меня это даже не особо волнует, поскольку у меня все еще есть работа, и я могу достаточно легко найти квартиру для проживания… Это всего лишь деньги. Я пришел не для того, чтобы просить что-то конкретно для себя, но если бы вы могли попросить судью о снисхождении в деле Сэма, это могло бы иметь большое значение, по крайней мере, так мне сказали. У меня уже есть несколько огромных судебных счетов, с которыми нужно разобраться, и я хотел бы оставить этот неприятный инцидент позади как можно скорее».
«Я думаю, ты бы так и поступил», — высказал мнение Джимми, словно погрузившись в раздумья… «Еще одно поколение или два назад мы, как организация, и не подумали бы вызвать полицию из-за чего-то подобного, вместо этого… ну, вместо этого Сэм и некоторые из наших партнеров отправились бы поздней ночью в глубь пустыни, ему бы вручили лопату и приказали копать. Когда яма становилась достаточно глубокой, он оказывался в этой своей яме, либо все еще дыша, либо нет, затем яму засыпали, и наши партнеры возвращались без него; проблема была решена, и справедливость восторжествовала. Раньше это было очень жесткое дело, но времена изменились, теперь мы используем юристов и более законные методы… в большинстве случаев в наши дни, хотя сила все еще всегда остается вариантом, просто это последний вариант».
«Хотя некоторые вещи никогда не меняются, члены семьи, такие как вы, строго под запретом, как и тогда, но примеры все равно должны быть, чтобы кто-то не думал, что мы размякли как организация, что мы стали легкой добычей. Если бы я сделал что-то еще, а не стремился получить свой пресловутый «законный» фунт мяса, то кто-то мог бы подумать, что стоит повторить преступления Сэма, что нехорошо для моей организации и даже нехорошо для общества в целом».
…Я с уважением выслушал речь Джимми и краткий урок истории, придя к выводу, что он был глубоко взбешен фактической предательской частью преступления Сэма, не обязательно даже пропавшей частью денег, хотя деньги были важной частью жизни Джимми. Я нашел это любопытной моральной позицией для человека, который участвовал в управлении крупной азартной и «развлекательной» операцией, специально разработанной для того, чтобы играть на слабостях и вынимать с трудом заработанные деньги из карманов в основном рабочих мужчин — а иногда и женщин — которые были его основными клиентами. Но указание на это могло бы не слишком помочь Джимми помочь мне, поэтому я оставил эти наблюдения при себе, хотя лицемерно я не имел никаких проблем с тем, что мой муж действительно работал в такой организации, до кражи…
«Я, конечно, понимаю твою точку зрения, но все же должно быть что-то, что ты можешь сделать?» — спросил я в отчаянии, подавляя свои мысли и внутреннюю дрожь, которую я чувствовал, когда думал, как бы все, скорее всего, было улажено в «старые времена» для такого, как мой Сэм. Он бы просто превратился в еще одного пропавшего человека в месте, где их было много, либо подозревали, что он сцепился с кем-то влиятельным, либо просто сбежал с какой-то молодой танцовщицей. В первом случае любая страховка жизни в конечном итоге была бы выплачена, возможно, десятилетие спустя, а возможно, и никогда, в зависимости от благотворительности вовлеченных лиц.
Я прочитал несколько книг о «добрых» старых временах, и поэтому я знал, что это за парни, в глубине души, как и Сэм; В конце концов, можно «вытащить кошку из джунглей, но нельзя вытащить джунгли из кошки». Это было частью их очаровательной таинственности, и, возможно, даже их ДНК. Определенная часть меня даже любила немного негодяя время от времени, но я думаю, что всем женщинам это нравится. В этом контексте Сэму уже повезло, что он не умер и не был похоронен в собственной песчаной могиле, вырытой вручную, и я все еще не мог понять, зачем ему воровать у таких мужчин, как они, или у кого-то еще, если уж на то пошло. Это просто не имело смысла. Мы жили довольно хорошо и без этого, он и я, и нам просто не нужно было ничего у кого-то воровать, чтобы добиться этого.
«Почему бы тебе просто не бросить его и не жить дальше? Ты молода и красива, и хотя я лично восхищаюсь твоей преданностью своему безнадежному мужу, я думаю, что ты могла бы добиться для себя немного большего, чем быть замужем за бывшим заключенным через три-двенадцать лет, который не сможет работать в своей области. Бросай его и двигайся дальше, а я незаметно оплачу твои судебные издержки и даже решу вопрос с законной частью твоих активов, что будет справедливо по отношению к нам обоим. Это лучшее предложение, которое я могу предложить».
«Это невероятно щедро, но я просто не могу так поступить», — сказала я Джимми, уже напоминая себе о его первом акте милосердия, когда он не сделал меня тридцатилетней вдовой, в более традиционном духе «добрых» старых времен.
«Как пожелаете. В таком случае я хочу получить в общей сложности шесть лет, как минимум, это ровно половина того, что Сэм мог бы и должен был получить за кражу у меня. И, если вы все еще хотите лично ввязываться в это дело — вопреки моему разумному совету, я мог бы добавить — одно большое обязательство с вашей стороны в ответ на мое довольно великодушное вмешательство. Таким образом, все, кто в курсе, увидят глупость кражи у нас, а ваш Сэм все равно усвоит свой урок и одновременно заплатит свой долг обществу… не одним способом», — зловеще добавил Джимми.
…Большой Джимми продолжил объяснять, что он имел в виду, не в мельчайших подробностях, а в расплывчатых концептуальных указаниях, что я должен уйти со своей хорошей работы и стать штатным сотрудником его организации 24/7, несомненно, с некоторыми особыми и неопределенными обязанностями. Это было крайне провокационное «предложение», которое я не собирался делать себе, когда пришел к нему в отчаянии, но я чувствовал, как мое лицо вспыхивает от непристойных возможностей в любом случае, я фактически отдаю себя ему и его компании, чтобы помочь выплатить этот наш преступный долг. Но, по крайней мере, у меня будет место для проживания, комната и питание во время моей «работы», сто процентов моей щедрой зарплаты теоретически пойдут на погашение наших коллективных долгов. Джимми, как часть сделки, должен был обеспечить и управлять нашим домом и другими законными активами, так что у нас был фактический собственный актив, когда мы наконец закончим со всем этим безумием, после того как он посчитает, что получил надлежащую компенсацию за предательство моего мужа…
«Но поймите это», — предостерег Джимми. «Если вы согласитесь на это «вмешательство», вы будете считаться тем, что когда-то называлось «обязанным слугой», другими словами, не более чем собственностью, такие обязательства уже не являются строго законными, но, с другой стороны, воровство тоже не является таковым. Вы больше не будете пользоваться своим статусом «без прикосновений», но, судя по вашему покрасневшему лицу, я полагаю, вы уже это поняли, или это действительно был бурбон?»
«…Этот человек был чертовски наблюдателен, неужели у меня вообще не может быть никаких секретов в этом позоре?» — подумал я про себя…
Чувствуя, как пылает мое смущенное лицо, я в конце концов поднялся, чтобы пожать массивную руку Джимми, а затем уйти оттуда, прежде чем я передумаю, лучшим вариантом развития событий теперь было то, что Сэм получил минимум три года, в то время как я отслужил свои три года одновременно в качестве наемного слуги Джимми, что дало ему в общей сложности шесть лет, которые он потребовал. Я знал и другие, менее благоприятные для семьи деловые предприятия, в которых Джимми тоже участвовал, так что это было не совсем наивное решение для меня, просто отчаянное. В конце всего этого мы могли бы продать дом и переехать куда-нибудь подальше, где нас никто не знал, и начать все заново… через три, как я надеялся, коротких года. Это был мой пресловутый кнут и пряник. Если бы все пошло так, как я себе представлял, Сэм бы так и не узнал, чему я себя подверг ради его же блага, или на это я глупо надеялся.
«Ким?»
«Да, сэр», — ответил я, задолго до того, как добрался до все еще открытой двери и своего побега, инстинктивно думая, что он хотел бы такой уважительной формы обращения от своего нового подчиненного. Я, конечно, отпросился с Джимми, не спросив его, но, честно говоря, я думал, что сделка была сделана с нашим рукопожатием.
«Как я могу быть уверен, что вы выполните свою часть сделки, как только я поговорю с судьей? Не то чтобы я сомневался в вашем характере, но должен признать, что я наполовину ожидал, что вы встанете и побежите с открытым характером моего довольно навязчивого предложения; и, конечно же, это ваш муж предал меня ».
«Я полагаю, ты всегда можешь попросить кого-нибудь из своих людей забрать меня и отвезти в пустыню как-нибудь ночью, просто чтобы я получил сообщение». Это было чертовски крутое предложение, чертовски крутое предложение, чтобы произнести его вслух, но оно совпало с моей одноразовой фантазией, хотя некоторые вещи, очевидно, лучше оставить фантазией. Это в то же время дало Джимми понять, что я действительно знаю, во что ввязываюсь, будучи совсем невинной, с ним, не зря же это место называют «Городом грехов».
«Это было бы пустой тратой такой красивой женщины, как вы, а я просто ненавижу тратить красивые вещи. Нет, я имел в виду что-то более личное, с личным посланием. Что-то вроде приветственного взноса за вход, хотя я уверен, что мои ребята были бы просто счастливы совершить с вами эту небольшую поездку в пустыню в какой-то момент в будущем, хотя не обязательно для того, чтобы вырыть яму».
…Джимми снова наполнил мой стакан без моего согласия, улыбнулся и поманил меня обратно к своему столу, подальше от открытой двери и моего побега. Я, конечно, согласилась быть там и добровольно вступить в это извращенное соглашение, продав себя в своего рода вседозволенное рабство, чтобы купить моему глупому мужу более легкое время за решеткой. Конечно, была ирония в том, что я согласилась сделать что угодно под солнцем, даже сексуально, чтобы мой хрупкий вор-муж не был вынужден сам себя обманывать, все это время отбывая свой собственный гораздо более долгий срок за решеткой с более грубыми и потенциально более опасными мужчинами более надежной тюрьмы. «Если бы они только знали о некоторых играх, в которые мы играли вместе, Сэм и я, и о нарядах, которые у нас были, чтобы сделать эти игры более правдоподобными», — подумала я про себя…
Учитывая все это, любое дальнейшее согласие в лучшем случае казалось спорным вопросом, и это БЫЛО в конце концов чувствительной к времени вещью, поскольку приговор должен был быть вынесен уже на следующий день. Нет, Джимми был осязаемым деловым человеком, как в случае с «покажи мне деньги». Поэтому он ожидал от меня чего-то осязаемого, чтобы показать, что я был серьезен в этом своем предложении, чего-то, что я не мог бы взять обратно позже и сказать, что этого никогда не было, после того, как он сделал дело с судьей от имени Сэма. Я уже предложил себя для будущей ночной приключенческой поездки в пустыню с его костюмом, надетым на горилл, но Большой Джимми, по-видимому, хотел сначала чего-то немного более «практичного» для себя.
… Голова у меня уже гудела, а желудок был почти пуст, но, несмотря на это, я сделал еще один глоток свеженалитого бурбона. Джимми, очевидно, хотел каким-то образом завершить это незаконное соглашение, прежде чем он поговорит с судьей. Но, справедливости ради, я сделал предложение с сексуальным подтекстом против моей воли всего за несколько секунд до этого, хотя и с смазывающим эффектом алкоголя перед обедом. В этих обстоятельствах Джимми также имело смысл хотеть поиметь что-то у Сэма очень личным образом, поскольку он по-дурацки поимел верность Джимми, которая была очень важна для такого человека, как он. Это была простая форма уличного правосудия: «ты забираешь у меня что-то ценное, а я повышаю ставку и забираю у тебя что-то вдвое лучше взамен, и все это время ты бессилен это остановить». Это была суть, часть «бессилен это остановить», но я еще не осознал этого полностью. Судя по всему, под всей этой фальшивой вежливостью Джимми скрывал довольно садистскую сторону своего характера, по крайней мере, для тех, кто его предал.
Под кайфом или нет, я поняла, что я была «чем-то», монетой для погашения небольшой части долга между двумя мужчинами, один из которых был сильным и контролирующим ситуацию, другой был в ловушке и слабым, и каждый день находился в тюремной камере с момента его ареста несколько месяцев назад, и я искала для него милосердия практически любой ценой. Сильный мужчина всегда мог решить, что эта конкретная монета была недостаточно блестящей и новой, и поэтому не стоила долга, когда фактически оказалась в его руках, если, конечно, я каким-то образом не справилась. Другими словами, он все еще мог иметь меня в интимной близости здесь и сейчас, каким-то образом — как я теперь подозревала, он хотел — и позже не выполнить СВОЮ часть сделки. Чего я по глупости не осознавала в то время, так это того, что трахаться с чем-то, что лелеял мой муж, имело ценность только в том случае, если об этом знали другие, в том числе, очевидно, и мой муж, все это время он беспомощно сидел за решеткой и размышлял о своих глупых поступках и их крутых последствиях для нас обоих.
«Уверена, у тебя полно идей», — понимающе сказала я Джимми, пытаясь отступить от своего предыдущего сексуально заряженного предложения. «И после вынесения приговора у тебя будет все время в мире, чтобы решить, что делать с твоим новым наемным слугой». Теперь я пыталась отговорить Джимми, по крайней мере, пока он не сделает дело и не поговорит с судьей. Но я была в невыгодном положении для переговоров, и мы оба это знали.
В свою защиту, однако, я не получала ничего в последнее время, когда мой муж был арестован и содержался под стражей — без десятипроцентного варианта на его высокий залог в качестве риска побега — и я даже не чувствовала потребности до того первого перед полуднем натощак выпивки с Джимми, мои естественные барьеры снизились с предлагаемой возможностью, что мы можем как-то оставить это позади через три коротких года в будущем, эта концепция была как огромный груз, сброшенный с моих тяжелых плеч. Я также обнаружила, что чувствую себя странно возбужденной, находясь под контролем Джимми таким образом; у меня была глубокая привязанность к сильным мужчинам, и когда мой муж и я играли в наши взрослые игры в спальне, это был один из сценариев, который мы использовали, но далеко не единственный.
«Иди сюда, Ким», — поманил Джимми, но уже по-дружески, и теперь уже со своей стороны большого стола. Мы больше не противники, сидящие друг напротив друга, а теперь в одной пресловутой команде. Его приказ был совсем не угрожающим, хотя с его размерами и властью он легко мог бы быть таковым. Я определенно собиралась сделать так, как он хотел, создав прецедент на будущее, если только я не хотела уйти прямо сейчас и позволить моему глупому мужу нести бремя его преступлений в одиночку.
В конце концов у меня не было реального выбора, и я почти ожидала, что Джимми захочет, чтобы я встала перед ним на колени и сделала ему минет, хотя я обычно нахожу этот акт унизительным и не по душе. Мне действительно нужно быть в настроении, чтобы сделать это даже для моего собственного мужа, акт, приберегаемый для очень особых случаев, или когда я чувствую себя особенно возбужденной, а он играет роль грубого и требовательного зверя, по сути, принуждая меня. Я не знаю, есть ли у меня какие-то особые навыки в таких вещах, но сам факт того, что я ничего не получаю от этого, может способствовать этому не слишком восторженному моему отношению. Это отдача, не получая взамен, в самой базовой форме, и я гораздо предпочитаю получать, как, я уверена, и большинство женщин. Используя метафору Дикого Запада, для меня это как выстрелить из своего ружья прямо перед перестрелкой, по крайней мере, если ваш муж парень с одним выстрелом, как мой.
…В конце концов я обнаружила себя стоящей интимно близко перед Джимми, он все еще сидел в своем дорогом минималистском офисном кресле и снова оглядывал меня с ног до головы, как заслуженный трофей, и я смирилась, чтобы сделать то, что должна, чтобы добиться милосердия для моего глупого мужа. Но это моя собственная маленькая ложь себе, потому что в глубине души, в глубине души я хочу, чтобы Джимми взял меня и заставил делать всякие вещи, и все это без предварительной просьбы.
Джимми тоже пока не знает эту часть, но когда он последний раз поболтал со мной, когда наливал мне выпивку, мы с Сэмом пошли домой после той вечеринки, и я чуть не изнасиловал кости Сэма прямо у двери, я был возбужден и возбужден, внимание Джимми один на один действительно задевало меня по какой-то причине. Может быть, это была его грубая сила, а может быть, это было то, как Сэм сдерживался от вмешательства, аура влияния и власти Джимми не позволяла Сэму сделать то, что большинство женатых мужчин сделали бы инстинктивно. Никто НЕ СМЕЛ перебивать Большого Джимми, когда он болтал с одной из жен, даже если это была твоя собственная!
Ну, в любом случае, Джимми открывает верхний ящик стола и показывает мне что-то, я сразу узнаю это, у моего мужа и у меня дома есть такое же устройство, или, по крайней мере, было до того, как пришла полиция и конфисковала почти все, кроме одежды и еды в нашем холодильнике. Насколько я знаю, эта вещь — это устройство — может быть нашим собственным, иронию в этом случае трудно выразить словами. Я начинаю понимать, что должна быть какая-то публичная запись содержимого нашего дома, включая такие маленькие смущающие вещи, эта мысль никогда не приходила мне в голову раньше. У меня нет никакого предыдущего опыта работы с системой уголовного правосудия, так что это также сюрприз для меня.
Это пара наручников, но не обычные наручники, которые копы использовали на Сэме и на мне в ту ужасную ночь. Нет, эти особенные, и они выглядят почти как паук, когда открыты — или, может быть, половина паука, поскольку у них всего четыре ноги — и они предназначены для того, чтобы держать ваши запястья скрещенными, одно над другим, с помощью небольшого навесного замка. Они довольно надежны и удобны. Они также вращают мои плечи, когда я ношу их за спиной, даже больше, чем наши традиционные наручники цепного типа, непристойно выпячивая мою голую грудь, когда я надевала их в последний раз для моего сексуально креативного мужа. Мы тоже весело провели время, когда он воспользовался моей беспомощностью, эти и тысяча других диких вещей теперь далекие приятные воспоминания. У них отличная форма, и быть связанным в них — или почти в чем-то еще — делает что-то чудесное для меня. Я даже могу лежать на спине, зажав их под собой, и не быть зажатым, как это часто бывает с нашими более традиционными наручниками цепного типа, особенно если они не заперты так, чтобы они случайно затягивались. Спросите меня, откуда я знаю?
Однако наличие этих конкретных наручников говорит мне о нескольких вещах: не только то, что Джимми имеет доступ в полицейское управление, и что он знает все, чем мы владеем, ВСЕ, даже самые извращенные вещи. Но он также ожидал моего визита и моего принятия его смиренного предложения о служении ему и его организации.
Наш собственный адвокат подсказал ему, или Джимми настолько проницателен? Я задаюсь вопросом про себя. Время для раздумий давно прошло, и, поняв это, я просто поворачиваюсь и скрещиваю запястья для Джимми в знак сотрудничества, мои соки теперь текут свободно. «Если мне придется отдать себя другому мужчине, чтобы защитить моего глупого мужа, то пусть это будет он», — думаю я про себя, понимая, что если я просто отпущу ситуацию и немного углублюсь в это, то, возможно, даже получу удовольствие от всего этого безумия, и, следовательно, заставлю свой трехлетний срок пройти намного быстрее.
…Когда мы с мужем играли в такие вещи, он иногда притворялся скотом, хотя и играл роль, поскольку он был одним из самых приятных и добрых людей, которых я когда-либо встречала. Джимми не пришлось бы «играть» в скота, и автоматическая похотливая реакция моего тела на наручники в его руке предполагала, что «оно» уже поняло этот маленький факт. Я все еще была полностью одета, и минет Джимми без свободного использования моих рук, скорее всего, был бы разочарованием, в лучшем случае, для него, и потенциально грязным для меня тоже…
Джимми принимает молчаливое предложение моих покорно скрещенных запястий с небольшими колебаниями, а затем надевает на мои запястья уникальные наручники, как будто он уже практиковал это, первый раз, когда Сэм делал это со мной с этими наручниками, в лучшем случае неловко. Я чувствую и слышу, как защелкивается линейный замок, сообщая мне, что теперь я пленница Джимми, по крайней мере до тех пор, пока он не сочтет нужным освободить меня. Эти наручники сконструированы таким образом, что даже если бы крошечный ключ был у меня в руке, я все равно не смог бы открыть их сам, если бы был закован за спиной, а замок был обращен в сторону от моих ладоней, как сейчас.
Я также все еще полностью одета, и если бы Джимми хотел более основательного «добро пожаловать на борт» со мной — несмотря на мое желание что-то утаить от него, пока он не сделает это от имени Сэма — он бы просто раздел меня догола. Или, возможно, вместо этого он бы заставил меня раздеться для него, оценивая мое любительское выступление по сравнению с профессиональными выступлениями в одном из его клубов. Я, возможно, не могла бы хорошо сравниться с этими девушками, но у меня не было никаких ложных представлений и о них, у меня просто были другие навыки.
…Стриптиз был разработан, чтобы соблазнить и сексуально возбудить мужчину, а иногда и женщин, вытаскивая деньги из их карманов и кошельков. Следующий шаг — танец на коленях, а затем — интимное и дорогое время в задней комнате, один на один. Я жил в этом городе, я знал, как работает этот бизнес. Секс здесь продавался, и не только «нормальный» секс. Премиальные вещи имели премиальную цену, связанную с ними, и довольно эксклюзивную клиентуру, которая могла, следовательно, принять участие, а затем, конечно, выписать пресловутый чек. У многих людей были желания, но немногие могли позволить себе потакать этим желаниям, это еще одно из многих деловых предприятий Джимми.
Мои эмоции были повсюду, часть меня — сексуально нуждающаяся часть меня — нуждалась в этом, но это было в то же время изменой моему заключенному мужу. Но если он получит полный срок и уедет на двенадцать долгих лет, без любезного вмешательства Джимми, действительно ли я ожидала, что смогу оставаться целомудренной и верной так долго… или даже ТАК долго? Неразумно ожидать этого, особенно в расцвете сил. Я просто люблю секс, это одна из многих причин, по которой мой муж женился на мне, но, очевидно, не единственная. Черт, наш адвокат начал казаться мне хорошим, и я не совсем уверена, что он вообще натурал. Я тоже открыта для нового, и я также помню о тикающих часах. Однажды я стану слишком старой для всего этого веселья, и я эгоистично не хочу обходиться без всего, потому что мой любящий и милый муж — вор. У меня также есть мечты о семье, и через двенадцать долгих лет это может быть уже невозможно, если не будет первой беременности, сопряженной с высоким риском.
Джимми смотрит мне в глаза, а я ему. Он читает меня, как будто смотрит прямо в мой мозг и видит мои противоречивые мысли моими глазами. Этот человек дьявольски проницателен, но я сейчас здесь, и я не могу бросить своего мужа в его самую нуждающуюся и уязвимую точку. Джимми это каким-то образом знает, и он использует это интимное знание, чтобы подчинить меня своей воле, чтобы он мог послать свое собственное садистское сообщение. Я для этого мужчины сейчас кусок мяса, но тем не менее полезный и желанный кусок.
«Первое правило организации — никогда не лги мне, даже по самым пустякам», — говорит мне Джимми. «Никогда не знаешь, когда я уже узнаю ответ на заданный вопрос, а наказание за ложь суровое».
«Звучит разумно, сэр», — говорю я ему с уважением, все время пытаясь скрыть кипящую похоть внутри моего закованного и нуждающегося тела. Каким-то образом быть куском мяса, который также может быть наказан, делает что-то для меня, хотя я знаю, что это звучит нелогично для образованной женщины.
«Джимми» — это нормально, но мой отец — «сэр», пожалуйста, помните об этом, когда столкнетесь с ним. Он в том возрасте, когда заслуживает такого почтения; он также является первым крутым парнем этого места. Мне нужно рассказать вам, что бы он сделал с вашим Сэмом в свое время?» — риторически спрашивает Джимми.
Джимми хватает меня за бедра, не грубо, но я снова иду туда, куда он хочет, несмотря на мои желания так или иначе. Я думаю, возможно, полсекунды, что он собирается наклонить меня над своим столом и заняться этим, обнаруживая вскоре, что я заряжена и более чем готова. Это, скорее всего, просто подтвердит то, что он увидел сам в моих нуждающихся глазах, тех самых глазах — в такой покорной позе — которые, к счастью, не должны будут смотреть в его собственные, когда я совершу свой первый акт прелюбодеяния. Моя совесть, однако, противоречива, потому что я говорю себе, что я делаю это не со своим мужем, а вместо этого для него, покупая смягченное и более легкое наказание своим несколько послушным телом.
Но мое облегчение недолговечно, потому что Джимми вместо этого поднимает меня, как куклу, без усилий кладет меня к себе на колени и смотрит на него, его глаза пристально смотрят в мои собственные потрясенные глаза. Мое платье задирается от движения к моим бедрам, а ноги широко расставлены, занимая пространство, которое было бы у подлокотников более традиционного офисного кресла. Я чувствую запах бурбона в дыхании Джимми, и, вероятно, он чувствует его в моем, поскольку теперь мы находимся, может быть, в футе друг от друга, его большие руки теперь удерживают меня на месте, одна спереди на моем животе, а другая на моих скованных запястьях и заднице. Я чувствую себя как человеческая марионетка у него на коленях, полная противоположность той наделенной властью женщине, которой я себя считаю, и это сводит меня еще больше с ума от потребности. Я даже чувствую запах собственного возбуждения, и я уверена, что Джимми тоже чувствует его.
Джимми стоит и готов сам, и за исключением его брюк и моих влажных трусиков, мы почти идеально выровнены, чтобы сделать это дело именно так. Я чувствую, как он почти стучит в пресловутую дверь, и я знаю, что он должен чувствовать мое влажное тепло там, внизу. Он тянется, чтобы поцеловать меня, и я не отстраняюсь, это просто экспериментальный поцелуй в губы, но я все еще чувствую вкус бурбона. Джимми довольно красивый, сильный и желанный мужчина, и к тому же богатый, он мог бы получить почти любую женщину, которую захочет, за ВСЕ, что захочет, особенно в этом городе.
И, хотя я считаю себя достаточно привлекательной, я также знаю, что в этом конкретном городе, который, кажется, никогда не спит, есть тысячи молодых девушек, которые абсолютно ошеломительны, даже до того, как их приукрасят и нарядят. Это место привлекает их, как насекомых к мухобойке, и много раз сжигает их и выплевывает, как и их, задолго до того, как они достигнут почтенного возраста двадцати пяти лет. Я сама на несколько лет старше этого возраста, но и не совсем старая, даже в этом городе.
Вопрос «почему я?» прост, я жена Сэма, та самая Сэм, которая предала его и его организацию. Если говорить совсем грубо, Сэм трахал его, по-видимому, много раз, так что теперь он собирается трахнуть меня, но если бы все было так просто, зачем этот поцелуй? Почему бы просто не наклонить меня над своим столом и не заняться со мной сексом, как животное, может быть, даже заставить кого-то из его «соратников» сделать это следующим, или даже прислугу? Я в наручниках и беспомощна, в конце концов. Таким образом, они могут даже оставить несколько синяков на моих бедрах и в других местах, так что я смогу почувствовать их уже на следующий день в суде во время вынесения приговора и интимно вспомнить цену, которую я только что лично заплатила за легкое время моего глупого мужа за решеткой, и все это сидя рядом с Сэмом в последний раз, возможно, за следующие несколько лет?
«Ты красивая женщина», — тихо говорит мне Джимми. «И, очевидно, что-то происходит у тебя между ушами, но я уже знал об этом. Также потребовалась смелость, чтобы прийти сюда сегодня, и человек в моем положении уважает это, но все же определенные вещи просто ДОЛЖНЫ произойти, ради блага организации». Затем я понимаю, что я не обязательно кусок мяса для этого мужчины, но необходимая часть пазла.
«Ты бы предпочел, чтобы я немного покричала и поборолась?» — тихо спросила я, улыбнувшись сама себе. «Возможно, я могла бы быть убедительной актрисой… если бы мне это было нужно. Ты же знаешь это, да?»
Джимми смотрит на меня несколько секунд после этого, а затем наклоняется и снимает с моей ноги правый каблук, внимательно его разглядывая. Затем я скинула левый и пошла через весь офис, не спрашивая, думая, что он предпочитает именно такую босую меня. У меня сравнительно маленькие ноги, и парням это нравится, но я также и маленькая вся, едва ли пять футов четыре дюйма на моих скромных каблуках.
…Я также здесь по воле Джимми, и для его удовольствия, эта мысль глубока для меня, как и мысль о «мясе» несколькими секундами ранее, хотя теперь она кажется ошибочной. С Джимми всегда, кажется, во всем есть какая-то тайна, и часть меня находит этот «подвешенный» способ решения проблем сводящим с ума, но другая часть меня находит его также заманчивым…
«Не в этот раз», — наконец отвечает он, — «но, может быть, в следующий раз». Джимми с этой маленькой подсказкой говорит мне, что это не будет одноразовым приемом на борту, а, скорее всего, гораздо более регулярным событием. Я все еще не могу поверить, что это… это с Джимми действительно произойдет, это просто кажется таким сюрреалистичным, но я в наручниках и беспомощно сижу на коленях у этого мужчины, его стоячая штука тыкается в сторону моей собственной штуки, как и задумала природа. Я полупьяная, и сейчас только середина утра, а мой муж в тюрьме, и сидит уже несколько месяцев, так что я, очевидно, обходилась без них. В настоящее время я тоже не принимаю никаких противозачаточных средств, просто не было в этом необходимости, и даже желания в этом еще сегодня утром. И теперь внезапно — в этой конкретной ситуации — они есть, и нет никаких тормозов, которые могли бы это сейчас остановить; то, что должно произойти, просто произойдет, Джимми сам так сказал, это просто ДОЛЖНО произойти.
Я заперта у него на коленях, широко расставив ноги, в задравшемся консервативном платье и с застегнутыми за спиной запястьями; что бы ни случилось дальше, я не в состоянии ни остановить, ни даже сотрудничать. Я не знаю, насколько тщательно я планировала следующую часть, но Джимми должен выпутаться из брюк и шорт, и все это время я сижу у него на ногах. Если, конечно, он хочет пойти дальше, не говоря уже о том, что на мне все еще надето и что я ему мешаю. Я не знаю точно, что это значит, кроме того, что все, по-видимому, пошло не совсем по его планам, но, возможно, мое молчаливое предложение моих запястий сбило его с толку, как бы повысило ставки. Или, возможно, он ожидал, что я встану и побегу, когда он сделал мне свое предложение, а затем освободит свою совесть, чтобы попросить судью о полном приговоре?
Я чувствую себя так, словно еду на брыкающемся механическом мустанге в баре в стиле вестерн, но Джимми в конце концов вытаскивает маленького Джимми и готовит его к игре, хотя смятая масса моего платья скрывает его от моего фактического взгляда. У меня не было настоящего «секса на стуле» уже много лет, и ни разу, когда я носила наручники, так что это ново по нескольким причинам; это, в конце концов, не мой муж, а мужчина, который держит свою пресловутую судьбу в своих руках, или это рука?
Большой Джимми держит одну руку на маленьком Джимми под подолом моего платья, и с отработанным мастерством он легко отодвигает мои тонкие влажные трусики в сторону и скользит толстой головкой маленького Джимми вверх и вниз по моей скользкой длине, в то время как его другая рука — которая все еще на моей заднице и манжетах — притягивает меня ближе. Я всего лишь инструмент, как для его плотского развлечения, так и для возмездия, концепция первого, по крайней мере, запускает меня к давно назревшему оргазму эпических масштабов, может быть, даже до того, как маленький Джимми получит фактический вход. Эротичность момента для меня зашкаливает, я не чувствовала ничего подобного с тех пор, как однажды вернулась в комнату общежития с двумя старшекурсниками во время вечеринки, еще в колледже, и это было просто потрясающе. Эти двое молодых людей потрясли мой мир той ночью, и я думаю, что я тоже.
Но мне кажется, что маленький Джимми холоден — там, в моих самых чувствительных местах, — но я знаю, что это такое, потому что я вся кипяток, а он холоден только по сравнению со мной. Это может даже выглядеть как изнасилование в процессе, если смотреть молча, как через далекое окно, но никто, кто внимательно наблюдает и слушает, не может прийти к такому выводу, даже с учетом наручников и легкого обращения, которое я перенесла до сих пор.
Чтобы сделать это еще более ясным, я, затаив дыхание, говорю Джимми «вниз» и «ниже» несколько раз, пока он слепо не поставит маленького Джимми в нужное место. Он хорошо справился, что зашел так далеко на ощупь, но с другой стороны, я подозреваю, что у него была некоторая практика, возможно, даже с другими женами мужей, которые влезли в какой-то долг, как я внезапно понял. Возможно, это даже стандартный способ погашения таких долгов в наши дни, когда мужчины не могут заплатить свой пресловутый счет здесь, в Городе Грехов, а их жены не хотят видеть, как их мужьям ломают ноги. Или даже дамы тоже, в этот век, когда мы, женщины, можем делать все, что может делать мужчина; например, играть в азартные игры менее ответственно или ссориться с влиятельными мужчинами.
Это, конечно, могло бы быть забавно для маленького Джимми, или даже для Большого Джимми в садистском смысле, если бы муж был фактически вынужден присутствовать и наблюдать, как дело было сделано, и долг был погашен. Это не обязательно было бы хорошо для компании само по себе, потеря дохода должна была быть заменена плотским обязательством какого-то рода, например, только что использованная жена затем была отправлена работать в один из клубов Джимми, пока долг не будет действительно погашен, если она выглядела достаточно хорошо, чтобы действительно продать, или это аренда? Конечно, она всегда могла бы обслуживать столики, или даже вместо этого возить их на автобусе, пока долг не будет погашен, так что этот долг не обязательно должен был быть погашен исключительно сексом, но секс, очевидно, был у меня на уме, и это был Город Грехов.
…В любом случае, мой блуждающий разум внезапно четко фокусируется, когда маленький Джимми находит свою цель, и Большой Джимми медленно тянет меня к себе за задницу. Я чувствую, как все мое лицо светится, и непреднамеренное «О» срывается с моих губ, внезапно очень трезвый, и маленький Джимми, по-видимому, совсем не такой уж «маленький». Я осознаю, что Джимми все это время изучал мое лицо. Мое потрясенное выражение, вероятно, очень хорошо для его мужского эго, но я не думаю, что у такого мужчины, как Джимми, есть с этим какие-то проблемы.
Я сама не совсем королева размеров, будучи миниатюрной. По сравнению с Сэмом, он средний во всех отношениях, но на его хрупком и худом теле его средний рост выглядит намного выше среднего, и именно к этому я привыкла за эти годы. Но этого не было уже несколько месяцев, и мой квази-праздничный образ жизни, несомненно, повлиял на меня там внизу, «подтянул меня», так сказать. И теперь я внезапно чувствую, что меня серьезно растягивает обхват Джимми, настолько, что я даже не совсем уверена, что это даже приятно, но я так вожделею и предана, что скачу прямо через боль, как в первый раз, когда те двое молодых студентов привели меня в свое общежитие и познакомили меня с чем-то новым, в стиле командной игры.
Секс на стуле тоже не самый лучший способ глубоко проникнуть, по крайней мере для меня, но, как говорится, Джимми в конце концов все равно находит новые точки, моя все еще одетая грудь плотно прижата к его подбородку. Я возвышаюсь над ним в этой позе, несмотря на свой небольшой рост, и я наклоняю шею и целую его потный лоб, а он отвечает взаимностью, прокладывая поцелуями путь вниз по моей шее к моему декольте. Странно быть настолько страстно вовлеченной и все еще почти полностью одетой, с мужем или без него, но моя кипящая похоть и всегда присутствующие знакомые наручники заставляют меня просто согласиться. Поскольку маленький Джимми полностью вовлечен, Большой Джимми теперь имеет обе свои руки свободными, и он просовывает их под мои ноги и прижимает мои голени к своим предплечьям, мои пятки теперь плотно прижимают мою поясницу. Его руки находят путь под моим задравшимся платьем и трусиками, чтобы напрямую обхватить мою задницу; это еще один стимул кожи к коже, который мне просто не нужен.
Я нахожусь в сенсорной перегрузке, мои колени направлены к полу по бокам дорогого и скрипящего кресла Джимми, а моя пронзенная женственность теперь еще больше растянута и открыта, Джимми пользуется этим новым контролем над моим связанным телом, чтобы начать входить в меня, собственнически подбрасывая меня на своих коленях. Я начинаю синхронно вращать бедрами, затем мы входим в своего рода ритм друг с другом, это дарение себя Джимми за сокращенное наказание для моего Сэма внезапно превращается в очень спортивный и потный секс. Я пришла сюда не в поисках секса, но вот я здесь, менее чем через час после того, как Джимми открыл мне дверь. Но мне нравится секс, и мне нравится быть связанной, и этот секс, который у меня с Джимми, начинает становиться для меня очень хорошим, поэтому это определенно не односторонняя вещь. Но алкоголь смазал этот процесс и для меня, ослабил мои запреты, и моя нечистая совесть не произнесла ни слова, мой разум даже не осознал в полной мере последствия того, что Джимми потенциально извергнет свой заряд глубоко внутрь меня, в мою плодородную матку.
Мое тело делает все это, как будто на автопилоте, пытаясь доить своего любовника, чтобы успешно совокупиться, хотя и явно не с моим мужем. «Я не смогла бы остановить это сейчас, даже если бы попыталась, так почему я должна?» — спрашиваю я себя разумно. Я здесь и сейчас, и я даже не осознаю в полной мере все маленькие шаги предательства, которые поместили меня на колени Джимми, как человеческую секс-куклу, я просто знаю, что я предана, и что мое тело тоже этого хочет. Для меня уже слишком долго без этого, я не могу представить, как буду ждать двенадцать полных лет, пока Сэм освободится, женат он или нет.
Я начинаю осознавать шлепающие звуки, которые издают наши тела, когда Джимми агрессивно подбрасывает меня на своих коленях, где наши тела соприкасаются друг с другом, плоть к плоти. Есть и другие звуки, всевозможные, хрипы, и хрюканья, и скрипы; я шумная сучка, когда я действительно начинаю, или так мне говорили, но игриво. Как я уже сказала, мне нравится секс, и когда он хорош, моему телу он тоже нравится.
Я не контролирую это, и примирение с этим напоминает мне, что Джимми ведёт меня туда, куда пожелает, хотя меня не ведёт туда против моей воли. Мне всё ещё немного так кажется, с наручниками и всем остальным, и эта маленькая ошибка, которую я себе позволяю, приносит давно ожидаемый оргазм, обрушивающийся на меня. Я борюсь с этим, брыкаясь и дергаясь, как сумасшедшая, но знакомые наручники не поддаются, как и мощные руки Джимми, которые прижимают мои сильные ноги и тело к месту. Я борюсь, почти как будто пытаюсь сбежать, но мы оба знаем, что это не так.
…Я не скажу, что это был лучший оргазм в моей жизни, но он определенно был лучшим за долгое время, может быть, даже за годы…
Джимми все еще внутри меня, и он лишь немного изменил темп событий, пока я шла через свой эпический оргазм, но теперь, когда я испытала его, мой разум снова начинает работать, осознавая опасность, которой я себя подвергла, хотя я говорю себе, что на то есть веская причина. Я ничего не принимаю, и Джимми определенно не надел презерватив… и я не была со своим мужем, интимно, уже несколько месяцев.
«Джимми, я ни на чем не торчу, что бы ты ни делал, не кончай в меня», — говорю я ему, задыхаясь, отчаяние в моем голосе очевидно. Секс был на самом деле очень хорош, и даже продуктивен, если он не позволит моему Сэму развлекать закоренелых преступников таким же образом, как он мог бы быть потенциально заключен в тюрьму на следующие двенадцать лет без вмешательства Джимми. Наш адвокат пытался донести это до нас, не выходя прямо и не говоря этого, но я думаю, мы оба в любом случае поняли сообщение. Сэм был достаточно мал, чтобы стать любимой тюремной сучкой всех и каждого в любой тюрьме, кроме тюрьмы минимального режима, а может быть, даже и там, без милосердия Джимми, которое я бы с радостью купила почти за любую цену. Охранники в любом месте могли либо присматривать за ним, либо бросить его голодным и похотливым волкам, а у Джимми были мощные связи, вероятно, даже в тюрьме.
«Я знаю, что Ким», — тихо говорит мне Джимми, когда наши глаза встречаются на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга, — возможно, это и есть истинное послание, которое Джимми хотел передать моему вору-мужу, пока я беспомощно сидела за решеткой. Если бы Джимми обрюхатил меня прямо здесь и сейчас, доказательства этого стали бы очевидны в ближайшие месяцы, Джимми фактически отнял бы у моего Сэма то, чего у него никогда не было изначально, несмотря на наш брак. Мы хотели заработать наше богатство, Сэм и я, прежде чем я открою ему свою утробу, а затем создать собственную семью в относительном финансовом комфорте, но Джимми собирался все это разрушить на нас, на Сэме. Возможно, это была истинная цена, которую он собирался заплатить за свои преступления.
Но я бы тоже заплатил, потому что на следующий день я бы сидел рядом с Сэмом в суде, и внутри меня потенциально росло что-то — какой-то маленький человечек, и я бы никак не мог рассказать все это своему Сэму, не раздавив его душу. Почувствует ли Сэм, что что-то изменилось, или все остальное, через что он прошел, ослепит его, заставив увидеть, что произошло что-то еще с серьезными последствиями?
Мои блуждающие мысли вернулись к «здесь и сейчас» из-за прощупывающего пальца Джимми, он коснулся моего сморщенного заднего прохода, это одна из тех вещей, с которыми меня познакомили те два молодых студента много лет назад. Я, очевидно, не новичок в таких вещах, но сказать, что мы делали это часто, было бы ложью, потому что это снова то, от чего я просто не получаю многого лично. Это табу и отвратительно, но Джимми просто касается там сзади, переключает для меня переключатель, и возросший и неистовый темп его подпрыгивающих толчков говорит мне, что он собирается доставить свой особый «подарок» глубоко в мои плодородные двери за считанные секунды, хочу я этого или нет.
Я не хочу кончать снова, но теперь это просто не остановить, и когда я выстреливаю во втором оргазме на бьющемся мужском достоинстве Джимми, он тоже. Я чувствую, как волна за волной его горячего ребенка заставляет семя окрашивать мою незащищенную матку, он удерживает себя глубоко во мне своими мощными мышцами, когда он опустошает меня, все как задумано природой.
«Я просто никогда не устану это делать», — говорит мне Джимми, изнуренным, но довольным образом, хотя и не совсем ясным; делая это конкретно со мной, или делая это вообще, или даже фактически делая детей? У него есть собственные дети, от более чем одной бывшей жены, так зачем добавлять кого-то вроде меня в свой список племенных кобыл? Возмездие — это одно, но мы говорим о маленькой жизни здесь, если только Джимми не хочет, чтобы мой Сэм и я, после того как он выплатит свой долг обществу, вырастили этого маленького человечка как своего собственного? Это было бы постоянным напоминанием о предательстве Сэма, если бы он знал? «Но как он мог не знать?» — спрашиваю я себя затем. «А у них вообще бывают супружеские свидания в условиях минимальной безопасности?» — с надеждой спрашиваю я затем.
…После того, как наше дыхание нормализовалось, я начинаю осознавать, что я превратился в потное месиво, но у меня потенциально гораздо большие растущие проблемы внутри. Джимми сделал то, что намеревался, хотя, если бы я знал, что это будет конечным результатом, я бы, возможно, решил рискнуть и получить милосердие судьи. Но, честно говоря, может и нет, Сэму определенно не очень-то повезло бы среди закоренелых преступников в «настоящей тюрьме».
Затем я думаю, что, возможно, мы закончили, и Джимми собирается отпустить меня и отправить восвояси, наверняка, чтобы увидеть друг друга в суде на следующий день, я, возможно, даже смогла сохранить самообладание, когда мы это сделали. Мое платье, возможно, даже испорчено, по крайней мере, две пуговицы отлетели во время нашего долгого занятия любовью, я также не хочу ехать домой на такси в таком виде. Я чувствую себя бродягой, и я уверена, что сейчас я выгляжу как бродяга с растрепанными волосами и одеждой, хотя в этом городе для таких людей есть более приятные слова.
Джимми вытаскивает маленького Джимми и натягивает мои трусики обратно на место, запирая его сочащееся семя внутри моей разинутой женственности. Это ложная надежда, последняя отчаянная попытка контроля рождаемости, и в любом случае сомнительная эффективность, но я думаю, что если я просто смогу добраться до ванной где-нибудь и позволить этой «сущности Джимми» сочиться из меня, я, возможно, еще не залету. Но Джимми ничего этого не хочет, и он легко встает, когда я сажусь на его ноги, снова чувствуя себя не больше, чем куклой в его могущественном присутствии. Он вылезает из штанов, легко неся меня, все еще закованную в наручники, к удобному креслу, возможно, даже антикварному, и все это время он толкает их перед нами.
У него есть план, это очевидно, но вместо того, чтобы посадить меня на очень красиво обитый тяжелый стул с высокой спинкой обычным способом — где я потенциально могла бы вылить его свежее семя на него — он кладет мои плечи на сиденье так, чтобы моя голова свисала с него, а мои ноги с остальной частью моего тела прямо на высокую спинку. Мои руки все еще скованы и зажаты подо мной, так что выбраться из этого затруднительного положения самостоятельно может быть небольшой проблемой, но я не смею пытаться, так как это, очевидно, то, чего хочет Джимми.
Мое платье упало до талии в той позе, в которую меня заставили встать, но я только что занималась любовью с этим мужчиной и, возможно, вынашиваю его второго ребенка, так что эта обнаженная нога и трусики должны быть мелочью, учитывая все обстоятельства. Но я на дне, психологически, только что дважды кончила от прикосновения другого мужчины, и все это для того, чтобы купить своему глупому мужу немного милосердия. Я даже не планировала заниматься любовью с Джимми, не говоря уже о том, чтобы вынашивать его ребенка, но вот мы здесь.
Мои колени находятся наверху высокой спинки стула, где должна быть моя голова; если бы я была выше. Но они согнуты сверху, а мои босые ступни и лодыжки находятся за тяжелой спинкой, затем Джимми вынимает ремень из штанов и пристегивает мои лодыжки к стулу, удерживая меня на месте. У меня нет выбора, но я встречаюсь с ним взглядом, когда он смотрит на меня поверх моих зажатых коленей, его улыбка выражает удовлетворение, хотя я не вижу настоящей причины связывать меня так, кроме как насильно накормить маленького Джимми, когда он закончит, чтобы я его вычистила.
«Всем этим «маленьким пловцам» может потребоваться около часа, чтобы достичь своей цели, а гравитация всегда помогает», — объясняет мне Джимми, и теперь у них нет никаких сомнений, что Джимми намеревался расценить это как предполагаемую цену за воровство Сэма: то, что я вынашиваю его ребенка.
«Платье не делает тебе чести, на самом деле, я больше никогда не хочу видеть тебя в нем. Я попрошу одну из моих девушек выбрать тебе что-нибудь, что ты сможешь надеть завтра в суд, и если ты этого не сделаешь, я пойму, что тебе на самом деле не нужна моя помощь».
Затем Джимми подходит к переговорному устройству на своем столе: «Йеветта, не могли бы вы зайти сюда, пожалуйста, и принести с собой хорошие ножницы?»