Это правдивая история о путешествии, которое я совершил в течение года в Средиземноморье. Она рассказывает о том, что я видел и никогда не забуду. Возможно, в моем рассказе вы тоже не сможете этого забыть.
Это было лето 1974 года – почти 37 лет назад. И я присоединился к группе экскурсоводов на одном из таких Wham-Bang, шесть стран за четыре дня. «Круизный корабль», каким он был, был переоборудованным «пакетным пароходом», вероятно, оставшимся со времен Второй мировой войны. Спустя годы после своего расцвета он пыхтел на удивление медленно из порта в порт, в то время как группа путешественников впитывала местную культуру и обычаи по пути.
Нам сказали, что изначально он использовался для перевозки небольших грузов с места на место, откуда и получил свое название — пакетбот Tartanian. Он состоял примерно из восьми «кают», которые были немногим больше спален, и более крупной комнаты под названием «The Lounge», которая по любым меркам была не более чем открытой комнатой с небольшим баром. Под «маленьким» я подразумеваю «маленький» — шесть табуретов для сидения вокруг пятифутового «бара», где подавали только пиво и несколько разных спиртных напитков. Ничего особенного, и уж точно нечем похвастаться. Но это было дешево и было хорошим способом провести часть лета.
Я думаю, что там был экипаж из шести человек. Может больше, может меньше. Трудно вспомнить. Когда мы причаливали в каждом порту захода, казалось, что рой докеров роился на борту, загружая и выгружая посылки и грузы для чего-то еще.
Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это одно из моих самых частых воспоминаний из-за того, что произошло в Марокко.
Марокко находится на северном конце Африки, вдоль Средиземного моря. В основном пустынная страна, она обильно населена финиковыми деревьями. Финики и финиковые деревья повсюду. Это имеет большой смысл, так как финики предпочитают жару пустыни во время своего цикла роста и являются основным продуктом арабской диеты. Говорят, что араб может выжить в пустыне, съедая всего шесть фиников в день. По местному обычаю, самые популярные финики, похоже, были сорта Medjool, жирные, пухлые и темно-коричневые. Фактически, в «типичных» арабских ресторанах — местах, куда водили туристов, финики использовались в качестве закуски. Когда гость садился, на каждый стол бесплатно приносили миску фиников. Подобно тому, как некоторые рестораны используют миски с попкорном, аравийцы — по крайней мере марокканцы — используют финики.
Так или иначе, наш гид отвел нас в этот маленький «местный» ресторанчик, где можно было «перекусить» днем. Многие аравийцы не едят формальный обед в жаркий день, а предпочитают «обед» позже днем, когда обычно немного прохладнее, чем в полдень, а затем более обильный прием пищи поздно вечером, когда часто намного прохладнее, около десяти вечера или около того.
В этом ресторане — я даже не могу вспомнить его название — было около дюжины стульев и столов — разношерстная коллекция разных стилей и типов, выглядевшая так, будто ее собрали на разных блошиных рынках и барахолках по всему миру, а также два больших круглых стола примерно в футе от пола. Каждый из этих двух столов был окружен многочисленными большими подушками — и совсем без стульев. Экскурсовод объяснил, что эти большие столы использовались в основном «туземцами», чей обычай состоял в том, чтобы сидеть на полу или на подушках вместо стульев «западного стиля».
Вот тут-то у меня и появляется хорошая память!
Небольшая группа из нас — четверо, насколько я помню — сошла с Tartanian, чтобы посетить рынок и попробовать еду на городском базаре. Пока мы сидели там, вошла группа из четырех человек и села вокруг одного из больших столов.
Позвольте мне описать это немного лучше для вас…
Группа из четырех человек была одета в арабскую одежду, и ее возглавлял тот, чья одежда была явно лучше, чем у двух мужчин, которые следовали за ним. На самом деле, его одежда была заметно лучше, и было очевидно, что он был человеком, имеющим некоторую важность. Двое мужчин, которые следовали за ним, были явно подчиненными, возможно, деловыми знакомыми или друзьями. И последней в их группе, и следовавшей за тремя мужчинами, была молодая женщина, одетая в несколько традиционное длинное платье, закрывающее все ее тело до ног, и головной платок, открывающий только ее глаза, которые казались темными и таинственными за вуалью, которая закрывала остальную часть ее лица.
Мужчины были заняты разговором на том, что я должен был предположить, на арабском языке, и они, казалось, полностью игнорировали женщину, которая просто плелась за ними. Голова слегка наклонена, и она изучает пол, чтобы не споткнуться о свое длинное платье.
Когда лидер выбрал стол, за который он хотел сесть, двое других мужчин внимательно стояли, пока он не сел, как ему хотелось. После того, как он сел, двое других мужчин сели на подушки слева от него, а женщина опустилась на колени прямо на пол справа.
Тут же появился официант, неся обязательную чашу с финиками и ставя ее в центр стола. Лидер произнес одно слово, официант подтвердил команду легким поклоном и ушел на кухню. Через мгновение он вернулся с тележкой, на которой стоял богато украшенный медный самовар — русский кофейник или варочная емкость, из которой свежезаваренный густой терпкий кофе разливался прямо в маленькие чашки.
По-видимому, кофе варился уже какое-то время, поскольку по местному обычаю кофейные зерна сразу кипятили целиком и оставляли на некоторое время настаиваться, чтобы жидкость стала густой и терпкой.
Лидер группы махнул рукой над миской с финиками, давая понять, что его спутники должны отведать закуску. Его двое спутников с нетерпением потянулись к финикам, выбрали несколько и разложили их на маленьких бумажных салфетках, предоставленных для их использования.
Женщина, тем временем, не говорила и не показывала каким-либо образом, что она хочет какие-либо даты. Она держала голову опущенной и смотрела в пол, как будто она с большим интересом считала плитки или считала насекомых, которые скользили по плиткам.
Наш гид объяснила, что, будучи женщиной, она была чужой в мужских разговорах.
«Она его девственница», — пояснил он тихим голосом. «Она здесь, чтобы служить ему, а не участвовать».
Официант вернулся к Самовару с тремя крошечными чашками и блюдцами, и вот тут меня осенило! Она не собиралась ничего получать. Она была как служанка. Есть, но не там.
Официант подал кофе в три чашки, поставив каждую на крошечное блюдце и поставив все три перед женщиной. Не было сказано ни слова, но она признала официанта и чашки кофе, кивнув ему, не глядя на него.
Мне показалось, что официант был очень скуп на кофе. Казалось, что он изначально наполнил крошечные чашечки только наполовину. Скоро мне предстояло узнать, почему.
Арабский лидер повернулся к женщине и произнес одно слово. Я не мог его понять, но наш гид перевел. «Молоко!» — сказал он.
Она подняла левую руку к правому плечу и расстегнула застежку, удерживающую ткань платья на верхней части ее тела, сбрасывая ткань и обнажая ее голые груди. Они были полными и упругими. То, что англичане называют «A fair bit of flesh!», вероятно, полная, упругая чашка размера C.
Полностью игнорируя то, что ее груди были обнажены, она взяла каждую из крошечных чашечек, поднесла каждую к своей груди и свободной рукой сжала грудь, выплескивая грудное молоко прямо в чашечки. Мексиканцы назвали бы это «Café con Leche» — кофе с молоком.
Для меня поворотом было то, что в чашку попало ЕЕ молоко! Она кормила грудью… Она была ходячей молочной бутылкой для мужчин в ее компании. Каким-то образом это было дико эротично для меня. И тот факт, что она была девственницей! Насколько я понял, женщины начинали кормить грудью только после рождения детей. Так что кормящая девственница была бы оксюмороном — самоотменяющейся концепцией.
Она продолжала выдавливать молоко в каждую из крошечных чашек, пока каждая не наполнилась, поэтому официант наполнил каждую чашку лишь наполовину, оставив место для молока, которое она собиралась сцедить.
Наполнив каждую чашу, она поставила ее перед одним из мужчин, сначала лидером, затем двумя его спутниками. Она послушно подняла ткань своего платья, закрепив свободный конец на правом плече, снова прикрыв грудь.
Пока я наблюдал, она снова опустила глаза в пол и вела себя так, словно за последние пару минут не произошло ничего необычного.
Мужчины продолжили разговор и снова проигнорировали ее присутствие.
Официант вернулся, неся блюдо Farina D’Or — что примерно переводится как «Золотые самородки», марокканский деликатес. Они размером со сливу, тесто, очень похожее на клецки, отваренное в очень горячем масле до золотисто-коричневого цвета, затем обваленное в смеси сахара и корицы и съеденное еще горячим. В Америке у нас есть похожий продукт под названием «donut hole», представляющий собой тесто, извлеченное из центра пончика и приготовленное отдельно. По вкусу самородки напоминают мексиканский Churro — шести-восьмидюймовую палочку из теста, которая также приготовлена в масле и покрыта смесью сахара и корицы.
Я оглядел комнату, жуя горячий наггетс, казалось, никто не заметил ничего необычного – что произошло что-то необычное. В нашей компании была одна женщина, и, похоже, она была единственным человеком во всей комнате, кто был шокирован или каким-то образом затронут видом молодой женщины, обнажающей грудь и доящей себя на публике для удовольствия мужчин в ее компании.
Я фантазировала об этом весь оставшийся день. Фактически, всю оставшуюся часть поездки. Фактически, каждый день на протяжении 36 лет с тех пор! Интересно, о чем она думала, когда служила своему мазеру таким образом. И я задавалась вопросом, как возник такой обычай, и, прежде всего, что могло заставить женщину участвовать в таком ритуале?
Я помню фразу: «В городе восемь миллионов историй. Это одна из них!»